Римский поэт марциал. Марциал марк валерий. "Гостинцы" и "Подарки"

Марк Валерий Марциал

ЭПИГРАММЫ

Текст печатается по изданию:

Марциал Марк Валерий. Эпиграммы. - М.: Худож. лит., 1968. - (Б-ка антич. лит.)

За отсутствующие эпиграммы благодарим издательство. – Прим. OCR.

ЭПИГРАММЫ МАРЦИАЛА

Наряду с такими всеми признанными корифеями латинской поэзии, как Вергилий, Гораций, Овидий и Катулл, не меньшей славой пользовался и при жизни и по смерти Марк Валерий Марциал,

По всему известный свету Эпиграммами в книжках остроумных.

нисколько не уступая современнику своему - сатирику Ювеналу. «Слышу, - говорит в одном из своих писем Плиний Младший, - что умер Валерий Марциал, и жалею об этом. Он был умен, ловок и остроумен. В стихах его было много соли и желчи, но не меньше и простодушия» (III. 21). Но, совершенно правильно оценив поэтическое дарование и мастерство Марциала, Плиний ошибся, однако, сказав, что «эпиграммы Марциала не будут вечными». Прошло и пройдет немало столетий после смерти этого мастера эпиграмм, но они никогда не забывались и не забудутся.

Марциал не был уроженцем Италии. Он, как и философ Сенека, и ритор Квинтилиан, и поэт Лукан, был родом из Испании, из города Бильбилы (около нынешнего города Калатаюда). В Рим Марциал приехал в возрасте двадцати трех-двадцати шести лет, в последние годы правления Нерона, но первые его произведения были изданы им значительно позд- нее - так называемая «Книга зрелищ» в 80 году (при Тите), а «Гостинцы» и «Подарки» в 84 - 85 годах.

Однако из первого же стихотворения первой книги его «Эпиграмм» видно, что Марциал стал выступать как поэт значительно раньше, чем начал объединять свои эпиграммы в отдельные книги и поручать их переписку и распространение римским книгопродавцам. Стремясь войти в римское общество и обеспечить себе известность и признание в высших его кругах, он становится клиентом то одних, то других римских патронов, являясь к ним с приветствием ранним утром, сопровождая их на форум и получая от них, наряду с толпою других клиентов, разные подачки, то в виде корзиночки с едой - спортулы, то в виде ничтожной суммы денег, то в виде плаща или тоги. Постоянно в эпиграммах Марциала мы находим об этом упоминания, по которым, однако, никак нельзя заключать, что он действительно нуждался в подачках (см. VI, 82 и др.). Марциал только не хочет выделяться из ряда других попрошаек-клиентов, доставляя этим, конечно, немалое удовольствие своим покровителям. А все жалобы Марциала на свою бедность - это, несомненно, литературный прием, и по ним никак нельзя выводить заключений о каком-то жалком положении в Риме этого поэта.

Несмотря на то что в своих эпиграммах Марциал постоянно говорит о себе, далеко не все его стихотворения надо принимать на веру и считать автобиографическими. Но есть среди этих эпиграмм и Такие, каким можно, безусловно, доверять - и подобных эпиграмм у него немало.

Вполне понятно, что по приезде в Рим Марциал далеко не сразу обосновался в нем с удобствами; сначала ему пришлось поселиться в скромной наемной квартире, но впоследствии (во всяком случае, не позднее 94 г.) у него был и собственный дом в Риме (см. IX, 18) и даже (не позднее 85 г.) усадьба в Номенте, в двадцати километрах на северо-восток от Рима (II, 38). Поэтому можно с уверенностью сказать, что быть клиентом заставляла Марциала не нужда или бедность. Положение его в Риме при Домициане (81-96 гг.) совершенно упрочилось. Прожил он в Риме целых тридцать четыре года (X, 103 и 104; XII, 34), лишь один 87 год проведя на севере Италии, главным образом в Корнелиевом форуме (ныне Имола), где он издал третью книгу своих эпиграмм (111, 4). По эпиграммам этой книги видно, что Марциал считает себя человеком вполне обеспеченным и самостоятельным, а уехать ненадолго из Рима заставило его то, что

надоело ему тогу напрасно таскать,

то есть необходимость подчиняться надоедливым правилам и обычаям столичной жизни и требованиям патронов (III, 4). Но скоро Марциала опять потянуло в Рим, в привычную ему оживленную, хотя и суетливую обстановку. Надо, однако, сказать, что, живя в Риме, Марциал никогда не забывал о своей родной Испании, к которой был он искренне привязан (I, 49; IV, 55; X, 96, и др.).

Причины, заставившие Марциала навсегда покинуть Рим после смерти Домициана, точно не известны, но, скорее всего, его отъезд на родину объясняется резкой переменой его общественного положения при Нерве и Траяне. Марциал был уже стар, чтобы привыкать к новым порядкам, да и устал от жизни в шумной столице. Приехав в свою родную Бильбилу, Марциал отдыхает и всласть спит до позднего утра «сном глубоким и крепким», «тоги пет и в помине», и живет он, как говорит в послании к Ювеналу, тихой сельскою жизнью (XII, 18). Богатая и образованная испан- ка Марцелла подарила Марциалу прекрасное поместье (ХII, 31), и кажется поэту, что нашел он наконец под старость лет спокойное пристанище. Он забрасывает литературные занятия и не издает больше эпиграмм. У него нет и привычных ему слушателей, нет ни библиотек, ни театральных зрелищ, ни общества. И это начинает его раздражать и беспокоить. Но вот приезжает в Испанию его друг и земляк Теренций Приск, и Марциал, в котором отнюдь не угасло его дарование, вновь принимается за привычное дело и выпускает новую, уже последнюю, книгу эпиграмм.

Дошедший до нас сборник эпиграмм Марциала состоит из пятнадцати частей, из которых первая и обе последние не относятся к тем «Книгам эпиграмм», на которые сам Марциал поделил свое основное произведение, состоящее из двенадцати книг, следующих одна за другой в хронологическом порядке их выпуска в свет. Об этом он сам говорит в прозаических предисловиях к некоторым книгам, а также и в самих эпиграммах (см. предисловие к книге VIII, начальную эпиграмму книги VI, вторую эпиграмму книги X, где прямо указаны номера книг). Таким образом, Марциал считал своим основным произведением, своим opus, как он говорит в предисловии к книге VIII, именно двенадцать книг эпиграмм. Тот же порядок, в котором издаются теперь эпиграммы Марциала, ему самому не принадлежит и даже нарушает хронологическую последова- тельность так называемыми XIII и XIV книгами («Гостинцы» и «Подарки»). Эти последние две книги представляют собою наиболее ранние произве- дения Марциала, так же как и «Книга зрелищ». Тема «Книги зрелищ» - описание представлений в открытом при Тите амфитеатре Флавиев (Колизее), тема книг XIII и XIV - надписи для подношений, главным образом в дни декабрьского праздника Сатурналий.

От этих ранних стихотворений Марциала резко отличаются его «Две- надцать книг эпиграмм». Тема их - жизнь во всевозможных ее проявлениях, доступных наблюдению Марциала и его интересующих. Его современник Ювенал тоже описывал жизнь, но существенная разница между этими поэтами, во-первых, в том, что Марциал описывает жизнь и нравы современного ему Рима, говоря о том, что он видит и слышит сегодня, а Ювенал в большинстве случаев язвит своими сатирами не то, что есть, а то, что было; во-вторых, у Ювенала «порождается стих возмущеньем» (сатира I, 79), тогда как Марциала редко покидает веселый юмор, и даже то, что его возмущает, он изображает обычно без злобы, а с насмешкой, хотя и язвительной, и очень острой.

Марциал всецело живет настоящим и наслаждается этим настоящим как истинный художник: все его занимает, все он подмечает и сейчас же зарисовывает ловкими, смелыми и яркими чертами. Однако далеко не все эпиграммы Марциала носят насмешливый или сатирический характер. Немало у него и таких, какие скорее следует назвать лирическими сти- хотворениями. К этим лирическим эпиграммам Марциала относятся те, в которых он говорит об Испании (1, 49; X, 104; XII, 18; XII, 31), эпиграммы, обращенные к Юлию Марциалу (например, IV, 64), и другие, даже слегка насмешливые, вроде описания собачки Иссы (I, 109). «Он все видел и все описал: блюда и обстановку богатого пира и убогого угощения, наряд щеголя и убранство гетеры, тайны римских терм и спален, роскошь городских дворцов и загородных дач, все прельщения и разврат театров и цирка, вакханалии Субуры и ужасы Колизея и вместе с тем - такова обаятельная сила его дарования - заставляет еще нас, после восемнадцати столетий, грустить с ним над смертью рабыни-малютки и сочувствовать отцу, льющему слезы над могилой безвременно похищенной дочери» [А. Олсуфьев. Марциал, М., 1891, стр. 80].

Единственным материалом для художественной литературы должна быть, по убеждению Марциала, жизнь, а никак не перепевы и безжизненные переработки мифов, что в его время хоть и считалось «хорошим тоном» в литературе, но успеха у публики не имело: на слова от лица Флакка (IV, 49):

Но ведь поэтов таких превозносят, восторженно хвалят! - Марциал замечает: Хвалят их, я признаю, ну а читают меня, - и советует читать свои эпиграммы, в которых (X, 4) ...сама жизнь говорит: «Это я». Здесь ты нигде не найдешь ни Горгон, ни Кентавров, ни Гарпий, Нет: человеком у нас каждый листок отдает.

И хотя Марциал пользуется привычными для его читателей мифо- логическими образами, прибегая к ним почти исключительно в «Книге зрелищ» и в эпиграммах, посвященных Домициану, но сюжетом своих эпиграмм он мифов не делает.

К историческому эпосу современных ему поэтов Марциал относится гораздо терпимее, чем к мифологическим поэмам, и даже восхваляет не только Лукана (X, 64), но и Силия Италика, написавшего поэму о Пунической войне. Все-таки увлечение историческими сюжетами Марциалу чуждо, что хорошо видно по эпиграмме VI, 19, в которой он насмехается над судебным оратором, забывающим об основной теме речи и, вместо того чтобы говорить «о трех козах», во все горло кричащим:

О битве при Каннах, Митридате, О жестоком пунийцев вероломстве И о Муциях, Мариях и Суллах.

Историческое прошлое, в сущности, так же мало интересует Марциала, как и мифологические предания и сказки, и он касается этого прошлого почти исключительно в тех случаях, когда оно связано с трагической участью отдельных людей (см., например, эпиграммы о самоубийстве Аррии - I, 13, или вдовы Брута, Порции, - 1, 42, о судьбе Помпея и его сыновей - V, 69 и 74) или с положением поэтов в эпоху Августа, когда к писателям относились лучше, чем при Домициане (1, 107; VIII, 55 (56); XI, 3). Но никакого преклонения перед стариной у Марциала нет. «Дедовский век» для него, безусловно, хуже «современности», когда «Рим возродился» (VIII, 55, и VII, 61), даже при всем разложении нравов в императорскую эпоху, какое он так ярко живописует в своих эпиграммах.

Правда, поэты, классики греческой и римской литературы - Гомер. Сафо, Софокл, Вергилий, Гораций - остаются для Марциала непре- рекаемыми авторитетами, но иной раз ом и подшучивает над ними (VII, 69; X, 35; VIII, 61, и др.) и ничего существенного ни о них, ни об элегиках эпохи Августа не говорит. Даже любимый его поэт, Катулл, интересен для Марциала только игривыми стихотворениями, о которых он упоминает неоднократно (1, 7; VI, 34; VII, 14, и др.). Но такие старинные поэты, как Акций, Пакувий и даже Луцилий (XI, 90), которыми увлекаются поклон- ники древности, Марциалу противны так же, как и всякие вычурные стихотворцы, произведения которых понятны только при ученых к ним комментариях (II, 86; X, 21).

Из современных ему писателей Марциал упоминает многих, но в большинстве случаев они нам не известны, и судить о них мы не можем; да и суждения о них самого Марциала очень поверхностны. Кроме этого, тех, кто ему не по вкусу, Марциал настоящими именами не называет; он твердо держится правила не наносить никаких личных оскорблений, и тех, кого он обличает или над кем насмехается. Марциал всегда называет вымышленными именами, а то и вовсе никак не называет.

Из писателей, которых он одобряет и произведения которых до нас дошли, он упоминает Лукана, Силия Италика, Персия, Квинтилиана. философа Сенеку и Плиния Младшего. К поэту Стацию, как автору мифологического эпоса, Марциал, наверно, относился отрицательно и поэтому нигде не называет его по имени; можно только подозревать, что в эпиграммах II, 89, и IX, 50 Стаций выведен под именем Гавра. Марциал был неизменным соперником Стация, когда писал с ним на одни и те же темы [Общие темы у Марциала и у Стация в следующих произведениях: I) Бани Этруска - Марциал, VI, 42, Стаций - Сильвы, I, 5; 2) Настольная статуя Геркулеса - Марциал, IX, 43, 44, Стаций, IV, 6; 3) Смерть Этруска - Марциал, VI, 83 и VII, 40, Стаций, III, 3; 4) Лукан - Марциал, VII, 21-23, Стаций, II, 7; 5) Отпущенник Атедия Мелиора - Марциал, VI, 28. 29. Стаций, II, 1; 6) Женитьба Стеллы - Марциал, VI, 21, Стаций, I, 2; 7) Волосы Эарина - Марциал, IX, 16, 17, 36, Стаций, III, 4. В качестве примера первые из указанных «сильв» Стация мы даем в приложении.].

Никого, однако, из современных Марциалу римских поэтов нельзя противопоставить ему как соперника в области эпиграммы; да, вероятно, никто и не был таким специалистом в этом литературном жанре, каким

был Марциал. Эпиграммы давали ему возможность откликаться на самые разнообразные явления жизни. Эпиграммы его остаются одним из важ- нейших источников для истории римского быта императорского времени. Кроме того, редкий писатель умеет так живо изобразить не только все, что его окружает, но и самого себя, во всем своеобразии собственной личности. Читая его то едкие и злые, то добродушные и веселые стихи, то поэтические описания Испании или римских домов и загородных вилл, то льстивые восхваления Домициана и его приближенных, то трогательные эпитафии, то мечтательные строки о тихой и спокойной жизни, нельзя не почувствовать искренней привязанности к этому поэту и в то же время негодования на него. Невольно вспоминается его эпиграмма (ХII, 46):

Трудно с тобой и легко, и приятен ты мне и противен: Жить я с тобой не могу, и без тебя не могу.

Ф. ПЕТРОВСКИЙ

ЭПИГРАММЫ

КНИГА ЗРЕЛИЩ

1 О чудесах пирамид пусть молчит Мемфис иноземный, Ты, ассириец, оставь свой воспевать Вавилон; Тривии храмом пускай иониец не хвалится нежный, Пусть и алтарь из рогов Делос забудет теперь; Пусть и карийцы свой Мавзолей, висящий в эфире, Меры не зная хвалам, не превозносят до звезд. Сооружения все перед цезарским амфитеатром Меркнут, и только его пусть величает молва. 2 Здесь, где лучистый колосс видит звезды небесные ближе, Где на дороге самой тянутся кверху леса, Дикого прежде царя сверкал дворец ненавистный, И во всем Риме один этот лишь дом уцелел. Здесь, где у всех на глазах величавого амфитеатра Сооруженье идет, были Нерона пруды. Здесь, где дивимся мы все так быстро воздвигнутым термам; На поле гордом теперь жалких не видно домов. Там, где далекую сень простирает Клавдиев портик, Крайнее прежде крыло царского было дворца. Рим возродился опять: под твоим покровительством, Цезарь, То, чем владел господин, тешит отныне народ. 3 Есть ли столь дальний народ и племя столь дикое, Цезарь, Чтобы от них не пришел зритель в столицу твою? Вот и родопский идет земледелец с Орфеева Гема, Вот появился сармат, вскормленный кровью коней; Тот, кто воду берет из истоков, им найденных, Нила; Кто на пределах земли у Океана живет; Поторопился араб, поспешили явиться сабеи, И киликийцев родным здесь благовоньем кропят. Вон и сикамбры пришли с волосами, завитыми в узел, И эфиопы с иной, мелкой, завивкой волос. Разно звучат языки племен, но все в один голос Провозглашают тебя, Цезарь, отчизны отцом. 4 Злобных смутьянов толпа, враждебная жизни спокойной, Что донимала всегда жалких богатых людей, Цирку была отдана, но мала для виновных арена: Сослан доносчик, куда сам он народ отправлял. В ссылку доносчик идет, из столицы Авзонии изгнан: Это нам надо причесть также к подаркам вождя. 5 Верьте тому, что с быком диктейским сошлась Пасифая: Древняя ныне сбылась сказка у нас на глазах. Пусть не дивится себе старина глубокая, Цезарь: Все, что преданье поет, есть на арене твоей. 6 Служит воинственный Марс тебе в необорном доспехе, Цезарь, но мало того: служит Венера сама. О поражении льва в обширной долине Немеи, О Геркулесовом встарь подвиге пела молва. Пусть замолчит стародавняя быль: такое же чудо, Цезарь, ты дал совершить ныне и женской руке. 7 Как Прометей, ко скале прикованный некогда скифской, Грудью своей без конца алчную птицу кормил, Так и утробу свою каледонскому отдал медведю, Не на поддельном кресте голый Лавреол вися. Жить продолжали еще его члены, залитые кровью, Хоть и на теле нигде не было тела уже. Кару понес наконец он должную: то ли отцу он, То ль господину пронзил горло преступно мечом, То ли, безумец, украл потаенное золото храмов, То ли к тебе он, о Рим, факел жестокий поднес. Этот злодей превзошел преступления древних сказаний, И театральный сюжет в казнь обратился его. 8 Ты, раздираемый здесь на арене луканским медведем, Как ты хотел бы, Дедал, крыльями вновь обладать! 9 Заполонивший собой целиком твою, Цезарь, арену, На неожиданный бой ринулся вдруг носорог. Голову низко нагнув, разгорелся он яростью страшной! О, что за бык, коль ему бык только чучелом был! 10 Ранил предательски лев вожака коварною пастью, Руки привычные в кровь дерзко посмев разодрать. Но за проступок такой понес он должную кару: Прежде не знавший бича, ныне узнал он копье. Должен каким же быть нрав у людей при правителе нашем, Если и норов зверей может он властно смягчать. 11 Быстро катался медведь кувырком по кровавой арене, Но уж не смог убежать, в птичьем увязнув клею. Можно отбросить теперь железо блестящих рогатин И, замахнувшись, метать больше не надо копья. Может добычу настичь охотник в воздушном пространстве, Если угодно ему зверя, как птицу, ловить. 12 В ожесточенной игре, в честь Дианы Цезарем данной, Бок супоросой свинье метким пронзили копьем, И поросенок прыгнул из раны матери жалкой... Злая Луцина, и ты родами это сочтешь? На смерть хотелось бы ей пронзенной быть множеством лезвий. Лишь бы для всех поросят горестный выход открыть. 13 Кто отрицает, что Вакх порожден был матери смертью? Верьте, сам бог родился так же, как этот зверек. Ранена тяжким копьем свинья супоросая насмерть, Разом утратила жизнь и подарила ее. О, как был верен удар, нанесенный меткой десницей! Я полагаю, была это Луцины рука. Силу обеих Диан, умирая, свинья испытала: Как облегчающей мать, так и разящей зверей. 14 Дикая пала свинья уже на сносях и тут же Опоросилась она, плод через рану родив. Но поросенок не сдох, а бежал от матери павшей: Дара природы ничто не застигает врасплох! 15 Высшая честь, Мелеагр, которой ты славен в преданье, Для Карпофора - пустяк: трудно ли вепря убить? Он на рогатину взял и медведя в стремительном беге, Что под арктическим был небом сильней всех зверей; Он ведь и льва поразил невиданных раньше размеров, Что Геркулесовой мог быть бы достоин руки; Он и пантере нанес быстролетной смертельную рану, - Подвигов столько свершив, был он по-прежнему бодр. 16 Быстро уносится бык со средины арены к эфиру: Здесь не искусства совсем, а благочестия труд. 16 б Некогда бык перенес через братнее море Европу, Ныне Алкида вознес в звездные области бык. С Цезаревым сопоставь ты тельца Юпитера, Слава: Бремя не меньшее бык нынешний выше вознес. 17 Ежели слон пред тобой покорно склоняется, Цезарь, Хоть перед этим быка в ужас у нас приводил, Не по приказу он делает так, вожаком не научен: Нашего бога и он чувствует, верь мне, в тебе. 18 Ты, что привыкла лизать укротителя смелую руку И средь гирканских тигриц редкостным зверем была, Дикого льва, разъярясь, растерзала бешеной пастью: Случай, какого никто в прежнее время не знал. В дебрях лесов у нее не бывало подобной отваги: Лишь очутившись средь нас, так озверела она. 19 Бык, что метался по всей арене, гонимый огнями, И, на бегу подхватив, чучела вскидывал вверх, Пал наконец, поражен ударом сильнейшего рога, Лишь попытался поднять так же легко и слона. 20 В цирке просили одни Мирина, другие - Триумфа; Цезарь обоих, подняв обе руки, обещал. Лучше никак он пресечь не мог бы забавного спора. Что за пленительный ум в непобедимом вожде! 21 Все, что Орфеев театр, говорят, представил Родопе, Здесь на арене теперь, Цезарь, предстало тебе. Скалы по ней поползли, и лес побежал баснословный, Напоминая собой сказочный сад Гесперид. Вместе с домашним скотом были всякие дикие звери, И наверху над певцом реяло множество птиц. Сам он, однако же, пал, растерзан коварным медведем. Только лишь это одно было молве вопреки. 21 б Если медведицу вдруг земля на Орфея исторгла, Не удивляйтесь: она от Евридики пришла. 22-23 Сами, от страха дрожа, вожаки носорога дразнили, Но не спеша закипал зверя огромного гнев. Стал сомневаться народ в обещанной Марсовой битве, Как пробудилася вновь ярость привычная в нем. Так же он рогом двойным медведя тяжелого вскинул, Как бросает к звездам чучела встречные бык. Так направляет удар норикской рогатины меткой Твердой рукою своей юный еще Карпофор. Пару тельцов нипочем пронести ему было на шее, И отступили пред ним буйвол и страшный бизон; Лев, побежав от него, стремглав на оружье наткнулся. Вот и поди негодуй на промедленье, толпа! 24 Если из дальней страны запоздалый ты, зритель, явился И для тебя первый день зрелищ священных теперь, Пусть не обманет тебя Эниона морская судами, Точно на волнах морей: суша была здесь сейчас. Ты мне не веришь? Смотри на подвиги водного Марса, - Миг - и воскликнешь уже: «Море здесь было сейчас». 25 Если ночная волна тебя, Леандр, пощадила, Не удивляйся: была Цезаря это волна. 25 б Смелый Леандр, на пути к своей возлюбленной милой Бурной противясь воде и выбиваясь из сил, Так, говорят, восклицал, обращаясь к вздувшимся волнам: «Смилуйся, море! Топи при возвращенье меня!» 26 Ловко обученный хор Нереид резвился по морю, Строем подвижным пестря лоно уступчивых вод. То нам трезубец прямой угрожал, то изогнутый якорь, То появлялось весло, то появлялся корабль; Звезды лаконцев, пловцам любезные, ярко сверкали, И раздувался большой парус у нас на глазах. Кто ж изобрел на волнах текучих столь хитрые игры? Иль их Фетида вела, иль научилась вести. 27(29) Так как затягивал Приск, да и Вар затягивал битву, И не давал никому долго успеха в ней Марс, Требовать начал народ громогласно, чтоб их отпустили, Цезарь, однако же, свой твердо закон соблюдал: Ради награды борьбу продолжать до поднятия пальца; Всюду закон у него - в частых пирах и дарах. Все же нашелся исход наконец борьбе этой равной: Вровень сражались они, вровень упали они. Цезарь обоим послал деревянные шпаги и пальмы: Это награда была ловкому мужеству их. Только под властью твоей совершилось, Цезарь, такое: В схватке один на один тот и другой победил. 28(27) Если бы наш Карпофор порожденьем был древности, Цезарь, Ни партаонский кабан для невозделанных нив, Ни Марафону телец, ни лев для лесистой Немеи, Ни для Аркадии вепрь не были б страшны ничуть. Вооруженной рукой он разом прикончил бы гидру, Да и Химеру одним он бы ударом сразил. И без Медеи запрячь он быков огнедышащих мог бы, И Пасифаиных двух он победил бы зверей; Коль воплотилась бы вновь о морском чудовище сказка, Он Гесиону один и Андромеду бы спас. Пусть исчисляет молва Геркулесовы подвиги: больше Чести зараз сокрушить двадцать свирепых зверей. 29(30) Поднята сворою, лань от молосских борзых убегала. И, ускользая от них, всячески путала след. Но, как молящая, вдруг у ног она Цезаря стала, И не осмелились псы тронуть добычу свою. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Это награда была за постиженье вождя. В Цезаре есть божество! Его сила и воля священны! Верьте: ведь звери еще не научилися лгать. 30(28) Август устроил, чтоб здесь ходили в сражение флоты И корабельной трубой гладь будоражилась вод. Цезаря нашего дел это часть ничтожная: чуждых Зрели Фетида в волнах и Галатея зверей; Видел Тритон, как летят по водной пыли колесницы, И за Нептуновых он мчащихся принял коней; Вздумав жестоко напасть на суда враждебные, в страхе Пред обмелевшей водой остановился Нерей. Все, на что мы глядим и в цирке и в амфитеатре, Все это, Цезарь, тебе щедрой водою дано. Пусть же умолкнут Фуцин и пруды злодея Нерона: Будут в веках вспоминать лишь навмахию твою. 31(32) Наспех стихи я писал. Извини: не достоин презренья Тот, кто торопится быть, Цезарь, угоден тебе. 32(31) Если сильнейшим ты был побежден, в этом мало бесчестья, Но коль слабейший тебя враг одолеет - позор. 33 Флавиев род, как тебя обесчестил твой третий наследник! Из-за него не бывать лучше б и первым двоим.

Марк Валерий Марциал - древнеримский поэт, прославившийся написанием эпиграмм. В исполнении этого автора данный литературный жанр приобрел форму и содержание, присущие эпиграммам и нашего времени.

Будущий мастер художественного слова был уроженцем Испании, города Билбилиса (теперь это холм Бамбола), располагавшегося на реке Салон (ныне Халон). Дата рождения - примерно 40-й год - установлен благодаря одной из эпиграмм самого Марциала. Известно, что он был потомком старинного аристократического рода, но ветвь генеалогического древа ко времени рождения Марка Валерия уже утратила свое величие и престиж. Тем не менее образование, полученное им (Марциал изучал риторику и грамматику), было для провинциального города хорошим.

В 65 г. Марциал приезжает в Рим; предполагается, что здесь он хотел выучиться на адвоката. Живя в этом городе, он заводит приятельские отношения со знаменитостями - поэтом Луканом и философом Сенекой , которые оказывают ему покровительство. Когда те оканчивают жизнь самоубийством по приказу императора Нерона, раскрывшего заговор против себя с их участием, для Марциала это оборачивается ухудшением социального и материального положения, крушением надежд на безоблачное будущее. Он находится на грани бедности, в течение многих лет обретается в статусе клиента состоятельных патронов.

С приходом к власти Тита (годы правления - 79-81) в биографии Валерия Марка Марциала наблюдается перелом, после которого его жизненное положение неуклонно улучшается. При Тите он становится известным литератором, а в годы правления Домициана (81-96) узнает, что такое настоящая слава. В этот период в круг его хороших знакомых входят такие крупные фигуры римской культуры, как сатирик Ювенал , ритор Квинтилиан , поэт Силий Италик, магистрат и адвокат Плиний Младший, а также другие образованные столичные жители, в лице которых он приобретает поклонников таланта и покровителей. Общаясь с влиятельными, приближенными ко двору, состоятельными вольноотпущенниками - Парфением, Энтеллом, Эвфемом и др. - он передает императорам свои творения, рассчитывая на их милость.

Старания Марциала не пропали даром: он действительно был обласкан императорами. После выхода в 80 г. первого сборника эпиграмм, благодаря которому он стал известным, ему было пожаловано почетное «право трех сыновей». Домициан наградил его званием всадника, должностью военного трибуна. Богатым Марциала это не сделало, но позволило забыть о нужде и вести комфортную жизнь в собственном доме.

На протяжении 84–85 гг. М.В. Марциал публикует два сборника - «Гостинцы» и «Подарки», представляющие собой собрание двухстрочных надписей к подаркам, вручаемым к празднику Сатурналий. Каждый год с 86-го автор публикует по книге эпиграмм, отличавшихся меткостью, остроумием, точностью наблюдений и пользовавшихся большой популярностью у современников. Всего таких книг в его творческом наследии 15.

Очередные превратности судьбы в виде прихода к власти Нервы и позднее – Траяна, которые, по-видимому, не были столь благосклонны к Марциалу, как их предшественники, вынудили его в 98 г. возвратиться в родную Испанию. Там, в поместье неподалеку от Билбилиса, он доживает свой век, скончавшись не позже 104 г. (вероятнее всего, в 101 или 102 г.).

Биография из Википедии

Марк Вале́рий Марциа́л (лат. Marcus Valerius Martialis, около 40 года - около 104 года) - римский поэт-эпиграмматист, в творчестве которого эпиграмма стала тем, что мы сейчас понимаем под этим литературным термином.

Родом из испанского города Бильбилис (или Бильбила, Bilbilis , сегодня холм Бамбола, Cerro de Bambola , Испания), на реке Салон (сегодня Халон), притоке Гибера (сегодня Эбро). Дата рождения восстанавливается по одной из эпиграмм (X 24), написанной в конце 90-х, где Марциал упоминает мартовские Календы (то есть 1 марта) как свой день рождения и говорит, что ему исполняется 57 лет.

«Поэт Марциал несколько раз называет себя кельтибером из Билбила» (Джон Коллис «Кельты: истоки, история, миф»).

Место своей родины Марциал часто и с любовью упоминает в своих стихотворениях. В Бильбиле он получил грамматическое и риторическое образование. В 64 он (возможно для того, чтобы подготовиться к профессии адвоката) приезжает в Рим. В столице он налаживает отношения со знаменитыми соотечественниками: философом Сенекой и его племянником, поэтом Луканом. Это был последний период правления Нерона. В 65, после раскрытия антинероновского заговора Лукан и Сенека погибают: по приказу императора они кончают с собой, вскрыв вены. Жизнь Марциала меняется к худшему. Долгое время он ведёт малообеспеченный образ жизни, почти бедствует, находясь на положении клиента у богатых патронов.

В годы правления Тита (79-81) и Домициана (81-96) Марциалу сопутствует удача. При Тите он становится известен как литератор, при Домициане к нему приходит слава. В эти годы Марциал сближается с известными столичными литераторами: ритором Квинтилианом, поэтом Силием Италиком, сатириком Ювеналом, адвокатом и магистратом Плинием Младшим. Общается с образованными земляками, которых нередко упоминает в своих стихотворениях и среди которых находит покровителей своему таланту. Марциала привлекают близкие ко двору богатые и влиятельные вольноотпущенники - Парфений, Сигерий, Энтелл, Секст, Эвфем, Криспин - через которых он подносит свои произведения императорам и от которых, как клиент, прославляющий добродетель патронов, ищет для себя милостей.

В 80 выходит первый сборник эпиграмм Марциала, написанный по поводу торжественного открытия амфитеатра Флавиев, Колизея. После публикации сборника, который принёс автору литературную известность, со стороны императора последовало почётное вознаграждение: Марциалу было пожаловано «право трёх сыновей» и соответствующие льготы, которыми пользовались римляне, имеющие не менее трёх сыновей. (Во времена Марциала это исключительное право могли получать бездетные и даже холостые мужчины.)

Привилегии, дарованные Титом, были подтверждены и расширены его преемником Домицианом; Марциал был награждён званием всадника. Значительного материального благосостояния это не принесло, но дало возможность жить в достатке и не испытывать нужды. В окрестностях Номентана у Марциала появляется скромное поместье, а в Риме вблизи Квиринала - дом.

К 84 были написаны и опубликованы ещё две книги стихотворений: «Xenia» и «Apophoreta» («Гостинцы» и «Подарки»). В 85-96 регулярно (почти каждый год) появляются новые сборники эпиграмм. Они имеют большой успех. Вместе с ростом известности улучшается и материальное положение Марциала, хотя заслугой тому являются не продажи книг. По поводу своего «всенародного признания» Марциал жалуется: «мой кошелёк вовсе не знает о том»; книги Марциала продавались у троих книготорговцев, но своим достатком он всё равно был обязан влиятельным и богатым друзьям.

(Авторского права Рим не знал: издателем книги становился книготорговец, купивший у автора произведение. Приобретая произведение, издатель не приобретал исключительного права на его издание; книга, вышедшая в свет, становилась «публичным достоянием»; каждый купивший мог отдать её в переписку своим или наёмным специалистам-переписчикам и открыть собственную торговлю. Хотя в точности положение дел с выплатой гонораров в Риме нам неизвестно, стать обеспеченным на литературный доход было, во всяком случае, невозможно).

Тем не менее, несмотря на достаток и «всенародное признание», Марциал по-прежнему продолжает вести клиентский образ жизни. Остаётся предполагать, какие обстоятельства заставляют его быть клиентом; во всяком случае, не бедность (даже при том, что в стихах поэт часто «рисуется» собственной необеспеченностью).

К 88 Марциал смог позволить себе длительное путешествие, в Корнелиев форум в Галлии Цизальпийской; там он пишет и издаёт третью книгу эпиграмм. Вернувшись в Рим, Марциал не покидает его до тех пор, пока императорами не становятся Нерва и затем Траян. Здесь, скорее всего, ему не удаётся снискать расположения правителей: в 98 он покидает город, в котором прожил 34 года, и возвращается в родную Испанию, теперь уже навсегда.

В последние годы жизни Марциал пользуется расположением богатой Марцеллы, которая дарит ему поместье вблизи Бильбилы, где он проводит остаток дней. В 101 он публикует последнюю книгу эпиграмм (в сборниках традиционно 12-я). Умер Марциал в 101 или 102 (не позже 104 года). Когда известие о его смерти достигло Рима, Плиний Младший написал в одном из своих писем: «Слышу, умер Валерий Марциал, горюю о нем. Был он человек талантливый, острый, едкий; в стихах у него было много соли и жёлчи, но не меньше искренности».

Изображения

Словесный автопортрет Марциала даёт 65-я эпиграмма X книги следующим образом: «Hispanis ego contumax capillis … Hirsutis ego cruribus genisque» , при этом в эпиграмме подчёркивается «кельтиберский», знаковый характер пышной причёски на голове.

Марциал в античной графике и скульптуре В античности книги-свитки (лат. libri ) нередко содержали не только текст, но и рисунки. Крузиус в 1896 году высказал мнение, что в античных изданиях-свитках в книге I Эпиграмм помещался рисованный портрет Марциала, и эпиграмма I-1 представляет собой подпись к этому портрету.В предисловии к IX книге Эпиграмм сообщается об изображении (маске?) поэта, которым украсил свою библиотеку молодой римский аристократ Stertinius Avitus .

Марциал в современной графике и скульптуре .

Графический портрет Марциала, воспроизведенный из Лондонского издания 1814 года дан с пометкой «по рисунку на старинной камее». Рисунок Файл:Martialis.jpg на Викискладе, по-видимому, является перерисовкой с этого портрета, при этом была «исправлена» горбинка носа.
Рисунок T. Apiryon , на котором изображён «Небритый Марциал».

Фотографии скульптурного портрета, выполненного в XX веке, можно видеть на нескольких веб-страницах. Это бронзовый бюст Марка Валерия Марциала, установленный на «малой родине» поэта в городе Калатаюд. Его автор - испанский скульптор Хуан Круз Мелеро (1910-1986).

Творчество

До нас дошёл корпус в 15 книг эпиграмм. 3 книги объединены в темы: «Зрелища», «Подарки», «Гостинцы»; 12 - смешанного содержания. «Зрелища» - особая книга стихотворений, которые также названы эпиграммами, но относятся только к играм, посвященным торжественному открытию Колизея в 80. Книга известна под названием «Liber de Spectaculis» («Книга Зрелищ»; сборник называется так по традиции, само название Марциалу не принадлежит).

Из четырнадцати книг две (13 и 14) представляют эпиграммы особого рода и имеют особые заглавия. Сборники составлены из двустиший, предназначенных для сопровождения подарков, которые посылались друзьям и которыми обменивались в праздник Сатурналий, в декабре. «Xenia» («Подарки», заглавие одного сборника) были подарками-подношениями съестного типа; «Apophoreta» («Гостинцы», заглавие другого) - подарками, которые раздавались после праздничной трапезы и уносились гостями с собой (различные полезные и бесполезные «безделушки», предметы домашнего употребления, статуэтки, картинки, сочинения знаменитых писателей).

Остальные 12 книг представляют собственно «классическое эпиграмматическое наследие» Марциала. Из них первые девять написаны и изданы при Домициане (8-я посвящена конкретно Домициану; также как и 10-я в первом издании, но 10-я дошла до нас во второй редакции, сделанной уже по низвержении Домициана, отчего посвящение было изъято). Книги 11 и 12 изданы при Нерве и Траяне; последняя из них прислана в Рим из Испании. Все 12 книг расположены в хронологическом порядке (от 86 года до первых годов II в.).

Для своих сочинений Марциал пользовался как и старыми греческими образцами, которые в Риме были хорошо известны (первые известные нам собрания эпиграмм относятся к I в. до н. э.), так и новыми латинскими. В предисловии к Книге I он указывает: «Скабрезную прямоту слов, то есть язык эпиграмм, я стал бы оправдывать, был бы на то мой пример: так пишет Катулл, и Марс, и Педон, и Гетулик, и всякий, кого перечитывают».

Эпиграммы Марциала от работ предшественников и современников отличаются в первую очередь метрическим разнообразием. Наряду с традиционным элегическим дистихом он использует семь размеров: дактилический гекзаметр, сотадей, фалекейский одиннадцатисложный стих и холиямб (любимые размеры Катулла), холиямбическую строфу, ямбическую строфу, ямбический сенарий. Содержание эпиграмм очень разнообразно: личные замечания; литературные декларации; пейзажные зарисовки; описание окружающей обстановки, явлений и предметов; прославление знаменитых современников, исторических деятелей; лесть в адрес императоров и влиятельных покровителей; выражение скорби по поводу смерти близких, и пр.

Творчество Марциала представляет огромный историко-бытовой интерес (многие аспекты римского быта восстановлены именно по свидетельствам Марциала), и художественный. Марциал - непревзойденный реалист, умеющий ясно и ярко обрисовать явление или событие, отметить «порок», изобразить своё однозначное к ним отношение, и все это мастерски выразить в яркой, задорной, лаконичной, убийственной эпиграмме. Своим искусством Марциал не только приобрел себе первое место в истории римской эпиграммы, стал не только «патриархом эпиграмматистов», но одним из самых заметных поэтов вообще.

Марциал написал 1561 эпиграмму, которые составили 15 книг.

Картина нравов

Творчество Марциала погружает нас в обстановку Рима второй половины I века нашей эры. Со времен последней гражданской войны, когда власть в 27 до н. э. взял в руки Октавиан Август, прошло более ста лет. В течение первого века нашей эры Рим возглавляет череда императоров, характер правления которых непохож. В конце концов, после относительно мягкого режима Веспасиана и затем Тита, признававших права сената, императором становится Домициан (обращения к которому включали формулу «господин и бог»), на правление которого приходится расцвет творчества Марциала.

Марциал описывал в мельчайших подробностях и высмеивал жизнь в императорском Риме.

Марциал - один из немногих римских литераторов, кто избегает «глобальных философских проблем» и оторванных от жизни абстракций. Марциал - «чистый этик», он проповедует здравый смысл психически полноценного, вменяемого человека, который в окружении нравственной вседозволенности верен себе и до конца следует своему пониманию духа. В этом аспекте Марциал свободен от лицемерия; он свободно пользуется любыми средствами, руководствуясь одним принципом: «где надо и сколько надо». Отсюда даже самые «обсценные» эпиграммы едва ли производят отталкивающее впечатление, включая такие случаи, когда Марциал откровенно ругается, понося своих адресатов непристойным образом. Марциал не боится называть явления и людей своими именами и не беспокоится о «негативных последствиях» грубостей (он сам замечает: «lasciva est nobis pagina, vita proba», «страница наша непристойна, жизнь чиста» (I, 4)).

Содержание эпиграмм 12 книг чрезвычайно разнообразно, касаясь всевозможных обстоятельств, явлений и случайностей обыденной жизни и представляя собой яркую картину нравов и быта второй половины первого века Римской империи. Два аспекта в творчестве Марциала заметны более прочего: изображение половой распущенности, которое доходит до бесстыдства, превосходя вольности всех остальных римских литераторов, - и лесть и пресмыкательство перед богатыми и сильными горожанами. При том, что такие стихотворения принадлежат первостепенному поэту эпохи, которого с охотой и увлечением читают современники обоих полов, в творчестве Марциала приходится наблюдать доказательства низкой нравственности литературы и общества эпохи Домициана. От «грязи» свободна только одна книга эпиграмм, восьмая, которую поэт посвятил Домициану и, по собственному замечанию, нарочно избавил от непристойностей, обычных в других книгах. Зато именно эта книга насыщенна наиболее очевидными образцами марциаловой лести.

В оправдание непристойностей, в предисловии к 1-й книге Марциал ссылается как на предшествующих поэтов (в том числе на Катулла, которого можно назвать родоначальником римской эротической эпиграммы), так и на то, что он сам «пишет таким языком для людей, имеющих вкус к бесстыдству, любителей разнузданных зрелищ в праздник Флоры, а не для Катонов». В то же время он не скрывает, что его эпиграммы привлекательны для [всех] читателей главным образом именно в этом аспекте, что даже «строгие на вид женщины» любят «потихоньку его почитывать» (XI, 16).

Справедливо предположить, что человек строгих нравов не станет с таким постоянством затрагивать тему телесного низа, но для Марциала этот аспект не просто дополнительный и верный способ снискать популярность, поиздеваться, но также своего рода метод подчеркнуть и определить отношение к самому явлению в определенных лицах (напр. эпиграммы к Таиде, Зоилу). В свете некоторых «скабрезных» фактов собственной биографии, которые восстанавливаются по его стихотворениям, Марциала уличают в том, что vita его в действительности была не настолько proba, как он сам утверждает; что lasciva у него не только pagina. Однако не следует забывать, что вопрос границы пристойности-непристойности в разные эпохи всегда субъективен и неоднозначен.

Что касается лести Домициану и его любимцам, придворным из вольноотпущенников и богатым людям вообще, стоит отметить, что во время Домициана подобную роль был вынужден разыгрывать не один Марциал. В этом отношении ему не уступал его современник и соперник, также выдающийся поэт Стаций (о котором Марциал не упоминает ни одним словом, как и Стаций о нём). В видах личной безопасности сам Квинтилиан иногда считал нужным льстить такому чувствительному к собственному «величию» человеку, каким был Домициан. Но никто, бесспорно, не был таким виртуозом в лести и пресмыкательстве, как Марциал; лесть поэта во многих случаях настолько груба и неестественна, что поэта можно заподозрить в скрытом издевательстве, в двойном смысле. В то же время, когда политические обстоятельства изменяются, Марциал, восхваляя преемников Домициана, к последнему относится уже с порицанием и прославляет Нерву за то, что он «в правление жестокого государя и в дурные времена не побоялся остаться честным человеком» (XII, 6).

Художественные достоинства

Эпиграмма, как особый вид литературных произведений, появилась в Риме ещё во времена Цицерона , но все поэты, которые пробовали писать в этом роде, были эпиграмматистами только отчасти - эпиграмма не была главным видом их литературной деятельности. (Кальв и Катулл, главные представители эпиграммы прежнего времени, сообщили ей особую едкость, пользуясь как орудием борьбы против политических и литературных врагов.)

Хотя сам Марциал признавал, что в эпиграмме уступает Катуллу, которому он отчасти подражает, именно он довел римскую эпиграмму до возможного совершенства. В литературном отношении эпиграммы Марциала являются произведениями крупного поэтического дарования. Он дал римской эпиграмме, как особому виду лирической поэзии, широкую разработку, какой она до тех пор не имела. Начиная от эпиграммы в основном значении этого термина, он подает её во многих нюансах: от сатиры-памфлета до элегии, от краткого острого двустишия до средней оды.

Марциал - мастер малой и средней формы, легкой, живой, краткой импровизации. Язык Марциала четок и ясен; он далек от той искусственной риторики, в которой с самого начала, за небольшим исключением, вязла поэзия императорского Рима. Как свои «коронные» приемы Марциал наиболее эффектно и эффективно использует антитезу, параллелизм, сентенцию, повтор, неожиданную клаузулу, в гармонии с собственно стилем. Виртуоз эпиграммы, Марциал в этом жанре, по-видимому, намного превосходил всех современных (и последующих) ему эпиграмматистов.

У Марциала эпиграмма принимает всевозможные оттенки, начиная с простой стихотворной надписи на предметах или подписи к предметам (чем была эпиграмма в своем первоначальном виде как у греков, так и у римлян), до виртуозной по остроумию, меткости, пикантности или просто игривости стихотворной шутки, на разнообразные сюжеты обыденной жизни. Марциалу принадлежит первенство в эпиграмме также, как Вергилию - в эпической поэзии, а Горацию - в лирической (мелической). Понятно, что это сравнение не утверждает равенство Марциала с двумя первенствующими представителями римской поэзии; но в том роде литературы, который составлял специальность Марциала, ему должно быть отведено первое место.

Современники и потомки о Марциале

Ни один из эпиграмматистов-предшественников Марциала не читался с таким желанием и не имел стольких поклонников, подражателей и плагиаторов. (Уже по его собственным эпиграммам рисуется тот масштаб, в котором поэты выдавали его эпиграммы за собственные.) Марциала читали и знали очень многие; он сам был прекрасно осведомлен о своей известности: его читают и в Британии Дальней и даже такой древнеримской глуши, как г. Вьен в Галлии Нарбонской; он сам утверждает, что его читают «в целом мире» (I, 1). Когда ему противопоставляли «серьёзные» виды поэзии - эпос и трагедию, он, гордясь популярностью своих эпиграмм, отвечал: «То хвалят, а это читают» (IV, 49).

Отсюда Марциал, вполне в духе Горация, уже в восьмой книге сулит себе бессмертие: «me tamen ora legent et secum plurimus hospes ad patrias sedes carmina nostra feret» («я на устах буду жить, и много с собой иноземцев в отчей пределы страны наши стихи понесут» (VIII, 3)); это пророчество сбылось точно также как у Горация). По поводу смерти Марциала также писал Плиний, что его ожидает слава и бессмертие: «Бессмертными его стихи не будут, как он писал; может быть и не будут, но писал он их так, чтобы были». После смерти Марциала продолжали читать и высоко ценить по всему Риму. Известно, например, что император Элий Вер, приемный сын Адриана, хранил Марциала вместе с «Искусством любви» Овидия у изголовья кровати и называл его «своим Вергилием».

Между IV и VI вв. Марциала часто цитируют писатели-грамматики; ему подражают поэты Авсоний (IV в) и Сидоний Аполлинарий (V в.). В средние века Марциала знали по многочисленным антологиями; его потихоньку читали схоластики, «целомудренные» епископы и даже папы. В XIV в. Джованни Боккаччо обнаружил и опубликовал рукопись с его эпиграммами. Марциал был одним из самых читаемых авторов Возрождения. Он оказал большое влияние на европейскую эпиграмму XVI-XVII вв. В XVIII в. Лессинг брал его в своих эпиграммах за образец и построил на их основе свою теорию эпиграммы; Марциалом интересовались И. К. Шиллер и И. В. Гете . Вяземский называл его «кипящий Марциал, дурачеств римских бич». Про Пушкина , любившего «огонь нежданных эпиграмм», С. А. Соболевский писал: «Красоты Марциала ему были понятнее, чем Мальцову, изучавшему поэта». Известное стихотворение И. А. Бродского озаглавлено «Письма римскому другу (из Марциала)».

Был он человек талантливый, острый, едкий; в стихах у него было много соли и желчи, но не меньше искренности. (Плиний Младший)

В честь Марциала назван кратер на Меркурии.

Марк Валерий Марциал (Marcus Valerius Martialis) (ок. 40 – ок. 104 н.э.) – римский поэт, автор эпиграмм, уроженец испанского города Билбилис. Получив хорошее образование в провинции, Марциал в 64 н.э. переселился в Рим, где свел знакомство с Сенекой и Луканом. Смерть обоих покровителей, участвовавших в заговоре Пизона против Нерона (65 н.э.), означала для Марциала крушение всех надежд, однако в правление Тита и Домициана его положение улучшилось. В этот период Марциал получил привилегии как отец троих детей, хотя, по-видимому, никогда не был женат и не имел потомства. Императоры поощрили его также должностью военного трибуна и производством во всадники. Марциал проживал на Квиринале и владел небольшим подаренным ему загородным имением. Среди его друзей были Квинтилиан, Плиний Младший и Ювенал. Несмотря на все приманки столичной жизни, в 98 н.э. Марциал вернулся в родной Билбилис. Умер Марциал в Билбилисе ок. 104 н.э.
Принадлежащие Марциалу стихотворения (всего 1561) создавались постепенно. В 80 н.э. он написал 36 стихотворений по случаю открытия Колизея императором Титом (ныне они предпосылаются сборнику эпиграмм как Книга зрелищ ). В 84–85 созданы Подарки и Гостинцы , 350 двухстрочных «надписей», прилагавшихся к преподносимым на праздник Сатурналий подаркам (в сборнике они даются как XIII и XIV книги). Начиная с 86 Марциал ежегодно издавал по книге (всего 12 книг, насчитывающих 1175 стихотворений) тех эпиграмм, которые и прославили его имя. Их размер различен, от 1 до 51 строки, написаны они чаще всего элегическим дистихом, а также различными типами ямба, гекзаметром и одиннадцатисложником. Под пером Марциала эпиграмма и сделалась тем, что понимаем теперь под ней мы – короткое, остроумное и ироничное стихотворение, как правило, с неожиданной концовкой. Марциал проницательно подмечает уловки, слабости и недостатки людей, как мужчин, так и женщин, идущих по жизни разными путями. Следует, однако, отметить, что у Марциала немало злостно непристойных эпиграмм, а его грубая лесть Домициану подчас тошнотворна.

Марк Валерий Марциал - знаменитый римский поэт, прославившийся благодаря эпиграммам. Именно в его творчестве эпиграмма стала тем, что мы сейчас понимаем под этим литературным термином. Он жил в I веке нашей эры. Его книги и произведения сохранились до наших дней.

Биография поэта

Марк Валерий Марциал родился в городе Бильбисе, сегодня он находится на территории современной Испании в районе холма Бамбола. По оценкам исследователей, он появился на свет между 38 и 41 годами нашей эры, установить его дату рождения точнее не удается.

Установить приблизительно время рождения римского поэта Марка Валерия Марциала удалось по одной из его эпиграмм, которая были им написана в конце 90-х годов н. э. В ней автор упоминает мартовские Календы как свой день рождения (то есть 1 марта), уточняя при этом, что ему исполняется 57 лет. К тому же Марк Валерий Марциал неоднократно называл себя кельтибером из Белбила, что служит лишним подтверждением его места рождения.

О своей малой родине поэт часто с особой любовью пишет в своих стихотворениях. Именно там он получил начальное образование, обучился риторике и грамматике. В 64 году он отправляется в Рим, предположительно, чтобы стать адвокатом.

В столице ему удается достаточно быстро наладить отношения с известными земляками, среди них с племянником, поэт Лукан. В это время подходит к концу правление боится предательства, в Риме бушуют репрессии. В 65 году правительство объявляет о раскрытии антинероновского заговора. Сенека и Лукан по приказу императора вскрывают себе вены, так как следствие установило их причастность к заговору.

После этих событий жизнь Марка Валерия Марциала меняется в худшую сторону. Он живет в бедности, получая деньги от своих богатых патронов.

Нерон пал

В 68 году недовольство правлением Нерона достигло апогея. Сенат объявил его врагом народа и заявил о намерении предать публичной казни. На своей загородной вилле император перерезал себе горло.

Новым правителем Рима стал Сервий Сульпиций Гальба Цезарь Август. Правда, он пробыл у власти всего полгода. Начался период целой череды правителей, которые надолго не задерживались на месте императора, не оставляя о себе значительных следов в истории.

Римскому поэту Марку Валерия Марциалу удача начала сопутствовать только после прихода к власти Тита Флавия Веспасиана в 79 году, а также в годы правления Тита Флавия Домициана. Именно при Тите Марциал стал популярным литератором, а при Домициане к нему, наконец, пришли слава и популярность.

В это время стихи Марка Валерия Марциала ценят и любят римские граждане и коллеги по цеху. Он сближается с поэтом Силием Италиком, ритором Квинтилианом, магистратом и адвокатом Близко между собой общались сатирик Ювенал и Марциал. Своих образованных земляков он нередко упоминает в произведениях, именно среди них находит покровителей и почитателей своего таланта.

Через влиятельных вольноотпущенников, которые близки ко двору, подносит свои произведения императорам.

Сборник эпиграмм

Первый сборник эпиграмм Марка Валерия Марциала выходит в свет в 80 году. Он был написан по случаю торжественного открытия амфитеатра Флавиев, Колизея. Публикация сборника принесла автору известность, а император пожаловал почетное вознаграждение. Марциал получил льготы, которыми могли пользоваться римляне, имевшие трех сыновей.

Привилегии, полученные поэтом при Тите, при Домициане были только расширены. Марциал получил звание всадника, став представителем одного из привилегированных римских сословий. Правда, значительного достатка это не принесло, но позволило жить, не испытывая нужды. В районе Номентана он смог обзавестись собственным поместьем, а в Риме поселиться в доме.

"Гостинцы" и "Подарки"

К 84 году выходят еще две известные книги стихов Марка Валерия Марциала - "Гостинцы" и "Подарки". Начиная с 85 года он практически каждый год выпускает сборники эпиграмм, которые имеют большой успех. В это время улучшается и его материальное положение, правда, это напрямую не зависит от продажи книг. Своим достатком он в первую очередь обязан покровительству состоятельных друзей.

Заработать на литературе в Риме было неимоверно сложно, так как тогда не было понятия авторского права. Произведение, вышедшее в свет, автоматически становилось публичным достоянием, любой мог отдать его в переписку и начать продавать снова. Правда, как в точности обстояли дела с выплатой гонораров за литературные произведения, неизвестно. Очевидно лишь, что жить на такой доход было невозможно. Находит это отражение и в творчестве Марциала:

Мне говорят, будто ты, Фидентин, мои сочиненья
Всем декламируешь так, точно их сам написал.
Коль за мои признаешь, стихи тебе даром отдам я,
Коль за свои, - покупай: право получишь на них.

Так что, несмотря на популярность и всенародное признание, Марк Валерия Марциал, биография которого приведена в этой статье, продолжает вести клиентский образ жизни.

В 88 году поэт отправляется в длительное и далекое путешествие в Корнелиев форум в Галлии Цизальпийской. Там выходит третья книга его эпиграмм. Вернувшись в Рим, Марциал уже не покидает его, пока императорами не становятся Нерва и Траян. При них ему не удается снискать расположения. Поэтому в 98 году он вынужден покинуть город, в котором к тому времени прожил уже 34 года. Он отправляется на свою малую родину, в Испанию, где остается уже до конца жизни.

Последние годы поэт проводит под покровительством состоятельной Марцеллы, которая дарит ему поместье неподалеку от Бильбилы. Там он и проводит свои последние дни. А в 101 году выходит последняя книга эпиграмм Марка Валерия Марциала. В сборниках она располагается под номером 12.

Поэт умирает предположительно в 101 или 102 году, но точно не позднее 104 года нашей эры. Когда известие о его смерти доходит до Рима, Плиний Младший пишет в одном из посланий о том, что горюет об этом талантливом, едком и остром человеке, в стихах которого было много желчи, соли и искренности. Теперь вы знаете, кто это такой - Марк Валерий Марциал.

Сохранившиеся изображения

До нашего времени сохранилось несколько изображений, по которым можно составить представление о том, как выглядел герой нашей статьи.

Во-первых, это словесный автопортрет Марциала, который содержится в 65 эпиграмме десятой книги. В произведении подчеркивается такая его характеристика, как "кельтиберийский", знаковый характер пышной прически на голове. В античной скульптуре и графике изображение Марциала можно встретить в книгах-свитках, которые, как правило, содержали не только тексты, но и рисунки. По мнению немецкого филолога Отто Крузиуса, высказанного в 1896 году, в многочисленных античных изданиях-свитках часто размещали рисованный портрет Марциала. В одной из книг упоминалось, что его маска украсила библиотеку молодой римской аристократии.

В 1814 году появился портрет поэта, воспроизведенный лондонским изданием. На рисунке Апириона изображен небритый Марциал. Также существует фотография скульптурного портрета, выполненная уже в XX столетии. На ней запечатлен бронзовый бюст героя нашей статьи, который установлен на его малой родине в испанском городке Калатаюде. Его автором стал скульптор Хуан Круз Мелеро, умерший в 1986 году. Теперь вы в курсе, кто это - Марк Валерий Марциал.

Творчество римского поэта

Выдающийся римский поэт по имени Марциал, стихи которого любили многие его современники, оставил 3 книги, объединенные одной темой, они называются "Подарки", "Зрелища" и "Гостинцы". Также его перу принадлежат 12 книг смешанного содержания. Среди них особенно выделяется книга "Зрелища", стихотворения в которой называются эпиграммами, но относятся исключительно к играм, посвященным открытию Колизея в 80 году. Всего Марк Валерий Марциал оставил после себя 15 книг эпиграмм.

Интересно, что две из них представляют собой эпиграммы совершенно особого рода. Они состоят из двустиший, которые предназначены для сопровождения подарков. Их в то время отправляли друзьям, а затем обменивались в праздник Сатурналий, который отмечали в декабре.

Например, сборник, который называется "Подарки", был посвящен подношениям исключительно съестного типа, сборник "Гостинцы" - подаркам, которые было принято раздавать после окончания праздничной трапезы, а гости забирали их с собой. Как правило, это были полезные и даже бесполезные безделушки, предметы домашнего обихода, картинки, небольшие статуэтки, произведения знаменитых писателей того времени.

Марциал - это поэт, который оставил после себя обширное наследие. Его основные 12 книг представляют собой образцы так называемого классического наследия эпиграмм. Девять из них он написал еще при императоре Домициане, одну даже целиком посвятил этому императору. 11 и 12 книги опубликовал при Нерве и Траяне, когда уже был не так востребован и ценим властями. Свою последнюю книгу эпиграмм Марк Марциал отправил в Рим из Испании.

В своем творчестве поэт использовал не только старые классические греческие образцы, которые были давно и хорошо известны и изучены римскими авторами, но и новые латинские приемы. Можно в его произведениях встретить и философские размышления:

В самый сильный разгар Дианы Цезарской только
Что в поросной свинье быстро засело копье.
Поросенок прыгнул у матери бедной из раны.
Злая Люцина, ужели это и значит родить?
Пожелала бы та умереть от множества копий,
Лишь бы всем детям открыт этот печальный был путь.

От произведений его предшественников эпиграммы Марциала отличаются тем, что в них присутствует метрическое разнообразие. Вместе с элегическим дистихом он активно использует целых семь разнообразных стихотворных размеров.

В те времена все знали, кто это - Марциал. Он выделялся среди других поэтов большим тематическим разнообразием произведений. В них встречались литературные заявления, замечания личного характера, описание окружающей поэта обстановки, предметов и явлений, пейзажные зарисовки. В некоторых своих поэтических произведениях он прославлял современников, правителей и исторических деятелей, откровенно льстил императорам и своим влиятельным и богатым покровителям, в то же время выражал скорбь по поводу смерти близких и известных личностей.

Творчество римского поэта представляет огромный интерес с точки зрения изучения истории и быта Рима того времени. В наши дни многие аспекты быта были восстановлены как раз по произведениям Марциала. Его стихи всегда отличались реалистичностью, умением ярко и точно обрисовать мельчайшие детали, и все это мастерски удавалось ему выразить в задорной, яркой и короткой эпиграмме. Благодаря своему поэтическому дару поэт стал не только основоположником эпиграммы в современном понимании этого жанра, но и вообще одним из самых заметных поэтов современности. Всего на счету Марциала 1 561 эпиграмма.

Энциклопедия римской жизни

Как критики называли поэтический роман "Евгений Онегин" Александра Пушкина "энциклопедией русской жизни", так и творчество Марциала можно назвать энциклопедией римского быта и нравов. В своих стихах поэт погружает нас в обстановку Рима второй половины I века нашей эры.

После окончания гражданской войны, когда власть забрал император Октавиан Август, прошло около века. На протяжении всего первого столетия нашей эры Вечный город возглавляет большое количество императоров с самым различным характером правления. После относительно мягкого режима, который существовал при Веспасиане и Тите, признававших права сената, к власти приходит Домициан. Он обязывает подчиненных в обращении к себе обязательно добавлять слова "господин и бог". Именно на его правления приходит расцвет творчества Марциала.

Поэт в деталях описывает жизнь и быт, который царит в городе. Стоит признать, что это был один из немногих римских литераторов, которые намеренно отказываются в своем творчестве от масштабных философских проблем, от абстракций, оторванных от жизни. Вместо этого он делает выбор в пользу проповедования здравого смысла психически полноценного человека, который остается верен себе, даже будучи окружен нравственной вседозволенностью. За счет этого герою нашей статьи в своих стихах удается избавиться от лицемерия, свободно пользоваться всевозможными поэтическими средствами, руководствуясь только принципом "где надо и сколько надо". Отсюда появляются так называемые "обсценные" эпиграммы, которые при этом не производят отталкивающего впечатления, включая даже случаи, когда Марциал откровенно поносит своих адресатов самым непристойным образом, ругая их.

В своих стихах Марциал не боится и не стесняется называть людей и явления своими именами, совершенно не заботясь о вероятных негативных последствиях этого. Очень разнообразно содержание всех его 12 книг эпиграмм. В них он касается различных обстоятельств жизни, рисуя яркую и реалистичную картину быта и нравов второй половину первого века в Римской империи.

Лесть и разврат

В творчестве Марциала особенно следует выделить два аспекта. Это изображение половой распущенности, которая часто доходит до совершенного бесстыдства, а также пресмыкательство и лесть перед состоятельными гражданами и богами. Принимая во внимания, что такие стихотворения принадлежат одному из первых поэтов своей эпохи, которого с увлечением читают его современники обоих полов, приходится признать, что в то время литература не отличалась высокой нравственностью, это одна из характерных черт общества времен императора Домициана.

Грязи нет только в одной книге Марциала, которую он целиком посвятил самому Домициану, умышленно избавив от любых непристойностей, в большом количестве присутствовавших в других книгах. Но именно эта книга насыщена образцами лести.

Оправдывая большое количество непристойностей в своих текстах, Марциал еще в предисловии к первой книге эпиграмм ссылался на своих предшественников, например, на Катулла, которого многие считали основоположником римской эротической эпиграммы. К тому же, как отмечал герой нашей статьи, он стремится писать языком своих читателей, которые имеют тягу к бесстыдству, любят разнузданные праздники и зрелища. При этом Марциал не скрывал, что его эпиграммы могут быть привлекательны не для всех читателей:

Я бы, Флакк, не желал такой сухопарой подруги,
На руки коей могли б кольца надеться мои,
Той, что ляшкой скребет и своими коленьями колет.
Коей пилою хребет, книзу торчащий копьем.
Но подруги я тож не желал бы и в тысячу фунтов,
Тело я точно люблю, но я не падок на жир.

Очевидно, что человек, который сам придерживается строгих нравов, не станет так часто затрагивать в своем творчестве тему пошлости и разврата. Для Марциала же это не только верный способ снискать популярность, но и метод поиздеваться, подчеркнуть отношение определенных лиц к самому этому явлению.

Существует несколько скабрезных фактов из биографии самого поэта, которые можно восстановить по некоторым его стихотворениям. Но при этом не стоит забывать, что границы пристойности различны в разные эпохи, поэтому то, что в наше время может казаться вульгарным и неприемлемым, во времена Марциала было в порядке вещей.

Если возвращаться к теме лести к императорам в творчестве поэта, а особенно к Домициану, то стоит отметить, что подобным образом в то время вел себя не только герой нашей статьи. Такого же типа произведения писал его соперник и современник Стаций, который тоже считался выдающимся поэтом. При этом сами они друг о друге никогда не упоминали. Даже Квинтилиан, из соображений личной безопасности, считал необходимым льстить такому императору, как Домициан. Но никому не удавалось делать это так виртуозно, как Марциалу. Его лесть в отдельных случаях была настолько груба и противоестественна, что его можно было даже заподозрить в откровенном издевательстве, в двойном дне. Но при изменении политических обстоятельств Марциал уже восхваляет преемников Домициана, а самого императора порицает, прославляя, например, Нерву.

Примечательно, что сам поэт в своих эпиграммах иногда снисходительно относился к неприкрытой лести, отмечая, что стихи без "уксуса" никому не интересы.

Такие утверждения можно найти в произведениях Марка Валерия Марциала. Цитаты это только подтверждают:

Сладкие только одни ты пишешь всегда эпиграммы;
Блеска побольше у них, чем румян на лице.
Соли ж крупинки там нет, горькой желчи там капли не видно.
Все же, безумец, ты ждешь, чтобы читались они.
Но ведь коль уксуса нет, и пища сама неприятна;
Если улыбка мертва, не миловидно лицо.
Яблок медовых и смокв безвкусных ребенку дать можешь;
Мне ж смокву хийскую дай, - в ней есть укол язык.

Поэтические достоинства творчества Марциала

К безусловным художественным достоинствам автора исследователи относят развитие им жанра эпиграммы, который появился в Риме еще во времена Цицерона. Но все поэты, которые работали в этом жанре, никогда не специализировались целиком в нем. Например, Катулл и Кальв использовали его, чтобы бороться со своими литературными и политическими врагами.

Сам Марциал неоднократно признавался, что уступает в эпиграмме Катуллу, которому даже старался подражать, но именно он довел до абсолютного совершенства римскую эпиграмму. Когда Петроний украшает свое главное произведение стихотворными вставками, можно увидеть и пародии на стиль Марка Валерия Марциала в "Сатириконе".

В чисто литературном плане произведения героя нашей статьи - это работы крупного поэта своего времени. Он доработал римскую эпиграмму, в ней стала встречаться сатира, Марциал использовали приемы элегии, экспериментировал с размерами.

Он стал признанным мастером средней и малой поэтической формы, легкой и непринужденной импровизации. Его язык четок и ясен, он непохож на искусственную риторику, которая была так распространена в то время в Риме. Его коронными приемами были антитезы, сентенции, параллелизм, повторы, все это гармонизировало с его авторским стилем. В жанре эпиграммы он превосходил всех своих современников.

У Марциала эпиграмма приобретает всевозможные оттенки, может быть простой стихотворной надписью на предмете, а может превратиться в остроумную и виртуозную игривую шутку. В них можно встретить самые разнообразные сюжеты обыденной жизни. В конце концов, герою нашей статьи принадлежит первенство в эпиграмме, как Горацию в лирической, а Вергилию - в эпической поэзии. Конечно, это сравнение не ставит его в один ряд с этими поэтами. Но именно в написании эпиграмм он заслуженно получает первое место, и в этом легко убедиться если прочесть хотя бы пару десятков произведений Марка Валерия Марциала. Цитаты - прямое тому подтверждение:

Продал вчера ты раба за двадцать тысяч сестерций,
Каллиодор, чтоб обед пышный устроить гостям.
Только обед-то был плох: в четыре фунта барвену
Подал ты; в этом одном соль и приманка стола.
Хочется крикнуть: злодей, не рыба тут вовсе, не рыба,
Тут человек, - и его, Каллиодор, ты пожрал!

Оценка творчества Марциала

Ни одного который писал бы эпиграммы, не читали с таким упоением и желанием, как Марциала. У него было огромное количество поклонников, плагиаторов и подражателей. По его произведениям можно представить себе масштаб, в котором различные поэты выдавали свои работы за его творения.

Читали хорошо знали произведения Марциала, и сам он был прекрасно осведомлен о своей популярности, ведь даже в Британии и древнеримской глуши, как он сам утверждал в своих эпиграммах, его читают и им восхищаются. Если же ему противопоставляли так называемые "серьезные" виды поэзии, например трагедию или эпос, то он всегда, гордясь популярностью своих произведений, отвечал, что эпос и трагедию все только хвалят, а его читают.

Уже в восьмой книге эпиграмм герой нашей статьи, вполне в духе Горация, начинает предсказывать себе бессмертие. Как оказалось, это пророчество, впрочем, как и у Горация, сбылось. Произведения и того и другого сегодня хорошо известны и переведены на множество языков.

После смерти Марциала Плиний, который с уважением относился к его творчеству, писал, что его ждет бессмертие и слава. Его еще долго продолжали читать, ценить и переиздавать во всей Римской империи. Например, известно, что император по имени Элий Вер, который был приемным сыном Адриана, хранил у себя всегда под рукой эпиграммы Марциала вместе с "Искусством любви" Овидия. Эти книги лежали у изголовья его кровати.

Начиная с IV века Марциала начинают активно цитировать писатели-грамматики, а многие поэты подражают ему. В Средневековье его творчество было хорошо известно по многочисленным антологиям, его читали даже римские папы, епископы и священники, несмотря на то, что в текстах было немало скабрезностей. Уже в XIV веке Джованни Боккаччо опубликовал найденную им рукопись с эпиграммами Марциала, которая до этого была неизвестна. В эпоху Возрождения это был один из самых читаемых авторов, творчество которого оказало большое влияние на развитие европейской эпиграммы.

За образец его брал поэт XVIII века Лессинг, строя на произведениях героя нашей статьи собственную теорию эпиграммы. Творчеством Марциала интересовались Гете, Шиллер, Вяземский. Любил Марциала и Александр Пушкин. Хорошо известно стихотворение Иосифа Бродского "Письма римскому другу", которое имеет подзаголовок "Из Марциала".

В столице он налаживает отношения со знаменитыми соотечественниками: философом Сенекой и его племянником, поэтом Луканом . Это был последний период правления Нерона . В , после раскрытия антинероновского заговора Лукан и Сенека погибают: по приказу императора они кончают с собой, вскрыв вены. Жизнь Марциала меняется к худшему. Долгое время он ведёт малообеспеченный образ жизни, почти бедствует, находясь на положении клиента у богатых патронов.

Марциал в античной графике и скульптуре В античности книги-свитки (лат. libri ) нередко содержали не только текст, но и рисунки. Крузиус в 1896 году высказал мнение, что в античных изданиях-свитках в книге I Эпиграмм помещался рисованный портрет Марциала, и эпиграмма I-1 представляет собой подпись к этому портрету. В предисловии к IX книге Эпиграмм сообщается об изображении (маске?) поэта, которым украсил свою библиотеку молодой римский аристократ Stertinius Avitus .

Марциал в современной графике и скульптуре .

Творчество

До нас дошел корпус в 15 книг эпиграмм. 3 книги объединены в темы: «Зрелища», «Подарки», «Гостинцы»; 12 - смешанного содержания. «Зрелища» - особая книга стихотворений, которые также названы эпиграммами, но относятся только к играм, посвященным торжественному открытию Колизея в . Книга известна под названием «Liber de Spectaculis» («Книга Зрелищ»; сборник называется так по традиции, само название Марциалу не принадлежит).

Из четырнадцати книг две (13 и 14) представляют эпиграммы особого рода и имеют особые заглавия. Сборники составлены из двустиший , предназначенных для сопровождения подарков, которые посылались друзьям и которыми обменивались в праздник Сатурналий , в декабре. «Xenia» («Подарки», заглавие одного сборника) были подарками-подношениями съестного типа; «Apophoreta» («Гостинцы», заглавие другого) - подарками, которые раздавались после праздничной трапезы и уносились гостями с собой (различные полезные и бесполезные «безделушки», предметы домашнего употребления, статуэтки, картинки, сочинения знаменитых писателей).

Для своих сочинений Марциал пользовался как и старыми греческими образцами, которые в Риме были хорошо известны (первые известные нам собрания эпиграмм относятся к I в. до н. э.), так и новыми латинскими. В предисловии к Книге I он указывает: «Скабрезную прямоту слов, то есть язык эпиграмм, я стал бы оправдывать, был бы на то мой пример: так пишет Катулл , и Марс, и Педон, и Гетулик, и всякий, кого перечитывают».

Эпиграммы Марциала от работ предшественников и современников отличаются в первую очередь метрическим разнообразием. Наряду с традиционным элегическим дистихом он использует семь размеров: дактилический гекзаметр , сотадей, фалекейский одиннадцатисложный стих и холиямб (любимые размеры Катулла), холиямбическую строфу, ямбическую строфу, ямбический сенарий. Содержание эпиграмм очень разнообразно: личные замечания; литературные декларации; пейзажные зарисовки; описание окружающей обстановки, явлений и предметов; прославление знаменитых современников, исторических деятелей; лесть в адрес императоров и влиятельных покровителей; выражение скорби по поводу смерти близких, и пр.

Творчество Марциала представляет огромный историко-бытовой интерес (многие аспекты римского быта восстановлены именно по свидетельствам Марциала), и художественный. Марциал - непревзойденный реалист, умеющий ясно и ярко обрисовать явление или событие, отметить «порок», изобразить свое однозначное к ним отношение, и все это мастерски выразить в яркой, задорной, лаконичной, убийственной эпиграмме. Своим искусством Марциал не только приобрел себе первое место в истории римской эпиграммы, стал не только «патриархом эпиграмматистов», но одним из самых заметных поэтов вообще.

Марциал написал 1561 эпиграмму, которые составили 15 книг .

Картина нравов

Творчество Марциала погружает нас в обстановку Рима второй половины I века нашей эры. Со времен последней гражданской войны, когда власть в до н. э. взял в руки Октавиан Август , прошло более ста лет. В течение первого века нашей эры Рим возглавляет череда императоров, характер правления которых непохож. В конце концов, после относительно мягкого режима Веспасиана и затем Тита, признававших права сената, императором становится Домициан (обращения к которому включали формулу «господин и бог»), на правление которого приходится расцвет творчества Марциала.

Примечания

Тексты и переводы

Латинские тексты Марциала

В формате HTML по изданиям XX века
1. . Архивировано
2. По изданию Lindsay на веб-сайте thelatinlibrary . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. (Он-лайн библиотека латинских авторов)
В формате цифровых книг по изданиям XV-XIX века. MDZ - Mюнхенский центр оцифровки . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. в числе своих сокровищ, выложенных для бесплатного доступа, сделал доступными полные факсимильные копии европейских печатных изданий Марциала, включая две инкунабулы и Cornucopiae кардинала Перотта (1506).
1. Издание Фридлендера (Лейпциг, 1886) . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. - «одно из лучших», по мнению Дератани (1936)
2. Двенадцать старопечатных изданий Марциала (XV-XVI век) . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. .
Образец рукописного издания Эпиграмм Марциала, 1465 год . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. - три страницы выборочно. Источник - Собрание рукописей Библиотеки им. Лейбница . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. , Нижняя Саксония.
Аудиофайлы. Как могли звучать эпиграммы Марциала? - «Восстановленное произношение латинского языка I века н. э.» - файлы в формате MP3 - эпиграмма I-96 «Счастливая жизнь» . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. , читает В. Фостер (Университет Миссури) и эпиграмма V-20 . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. .

Латинские тексты . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012.
В серии «Loeb classical library » сочинения изданы в 3 томах (1-е издание в 2 томах; 2-е издание в переводе Шеклтона Бейли: № 94, 95, 480).
В серии «Collection Budé» сочинения изданы . Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012. в 2 томах, 3 книгах.

Русские переводы

Марциал . Эпиграммы. / Пер. А. Фета , предисл. А. Олсуфьева. М., 1891. Ч. 1. 465 стр. Ч. 2. 467-933 стр.
Избранные эпиграммы. / Пер. Н. И. Шатерникова, под ред. и комм. Ф. А. Петровского, вступ. ст. Н. Ф. Дератани. М., Гослитиздат. 1937. 176 стр. 10000 экз.
Эпиграммы. / Пер. Ф. Петровского. (Серия «Библиотека античной литературы »). М., Худож. лит. 1968. 487 стр. 50000 экз.
Марк Валерий Марциал . Эпиграммы. / Пер. Ф. А. Петровского , вступ. ст. В. С. Дурова. (Серия «Античная библиотека». Раздел «Античная литература»). СПб, Комплект. 1994. 100000 экз. 448 стр. (первое полное издание )

Литература

Андреевский Н. А. Валерий Марциал: Культурно-биографический очерк из эпохи Домициана. Магистерская диссертация. Харьков, 1880. 134 с.
Олсуфьев А. В. Марциал: Биогр. очерк. СПб, 1891. 139 стр.
Малеин А. И. Марциал. Исследования в области рукописного предания поэта и его интерпретации. СПб, 1900. 203 стр.
Martial, The Unexpected Classic. J. P. Sullivan . Cambridge University Press,